"Мне два кило картошечки",- просим мы продавца на рынке. "Можно вас на минуточку?"- обращаемся к прохожему. "Я только один вопросик задам!"- уговариваем людей в очереди, проталкиваясь к заветному окошку. Картошечка, минуточка, вопросик... А почему, собственно, не картофель, вопрос, минута? Откуда у нас такая неистовая тяга к уменьшительно-ласкательным суффиксам?
Даже далёкий от языкознания человек сразу скажет, что слова с уменьшительными суффиксами употребляются при неформальном общении в неофициальной обстановке. Именно здесь русский язык, и так бесконечно изобретательный в словообразовании, проявляет себя во всей мощи и многообразии. Все эти -ок, -ик, -чик, -чек, -ушк, -ишк, -ице, кроме сообщения о малости размера, несут ещё и эмоционально – оценочную нагрузку, выражая любовь и ласку, жалость и нежность, умиление и покровительство.
Обычно на одно слово официального стиля приходится несколько неофициальных однокоренных уменьшительных. Например: сын – сынок – сыночек – сынуля – сынишка, нога – ножка – ноженька – ножонка и т.д. Нейтральные существительные буквально утопают в уменьшительных, их соотношение примерно 1:4. Нередко в словари включаются все видоизменения слова, и тогда создаётся впечатление совершенно необъятного лексического богатства языка. А на самом деле речь идёт, конечно, о стилевом богатстве разговорного стиля.
Раз уж разговор зашёл о стилях, наш поклон великому М.В. Ломоносову. Именно он почти двести пятьдесят лет назад приспособил средневековое учение о трёх стилях поэтики и риторики – высоком, среднем, низком – к русскому языку и литературе.
До него язык представлял собой пёструю мешанину устаревших церковнославянизмов, варваризмов, исконно русских и иностранных слов, которые были завезены в Россию благодаря реформам Петра. Вместе с тяжелым неповоротливым синтаксисом такой язык уже не отвечал потребностям развивающегося общества.
Теория Ломоносова о "трёх штилях" устанавила связь между жанром, темой и стилем изложения. Так высоким стилем должны быть написаны оды, поэмы, трагедии, средним пишутся элегии, "прозаические описания дел достопамятных", театральные сочинения, "где требуется человеческое слово", а низким - письма в прозе, комедии, песни, басни, "описания обыкновенных дел".
Естественно, за два с половиной века это "трёхштилие" претерпело сильные изменения. Граница современных стилей проходит по линии формальное (официоз) - неформальное (неофициоз) и последний делится на нейтральный и фамильярный. Именно скромные уменьшительные суффиксы и взвалили на себя стилеразличительное бремя: т.е. дочь – официальное слово, дочка – нейтральное, дочечка – фамильярное.
Большое количество и разнообразие уменьшительных суффиксов русского языка – явление уникальное, а потому непреходящая головная боль для переводчиков. Так, например, в английском есть совсем немного суффиксов для передачи небольшого размера или презрительного отношения: -let ( islet – островок, kinglet – царёк), -kin ( lambkin – ягнёнок), -ette( kitchenette – кухонька), -ock( paddock – лужок). А в основном малый размер передают сочетанием прилагательных little, small, tiny с существительным ( old little lady – старушка).
В немецком языке самый распространённый уменьшительно-ласкательный суффикс –chen вытеснил устаревший –lein и присоединяется почти ко всем существительным ( Sternchen – звёздочка, Jungchen – парнишка).
Интересно, что увеличительные суффиксы русского языка –ще, -ща употребляются гораздо реже уменьшительных и воспринимаются как архаичные: ручища, силища, человечище. Так в рунете они упоминаются чаще всего в связи с Горьким, который вспоминал, что Ленин отзывался о Толстом как о "матёром человечище".
"Рупор революции" В.В. Маяковский тяготел к увеличительным суффиксам ( "войнища", "лучище"), приверженцы всемирной революции и строители коммунизма вовсю пользовались гиперболами, а язык изо всех сил возражал и противился, постоянно обращаясь к литотам и диминутивам – преуменьшениям и нарочитым смягчениям. На каждый –ище и –ища находился свой негромкий –ушк и –юшк, где даже шипящие звучат без угрозы, а как нежное пришепётывание.
Есть у лингвистов теория, что уменьшительный характер речи выполняет некую компенсаторную, терапевтическую роль. Крепостное право, тоталитарное государство, угнетение начальников всех уровней и калибров подавляло человека, делало его маленьким и никчёмным. И чтобы восстановить свой истинный рост, значимость и достоинство, человек изобретает свой уменьшительно - ласковый разговор, благо русский язык с охотой идёт ему навстречу. "Вы бы сняли пиджачок, гражданин начальничёк..."
В этом маленьком милом мирке, где есть садик и деревце, пёсик и скамеечка, посиделочки вечерком с чайком и пряничками, с ужастиком по телику, где утречком можно пробежаться на базарчик или покопаться в огородике, человек уверенно расправляет плечи и чувствует себя хозяином. В этом мире нет унижения и страха, здесь проще справиться с любой проблемкой, утрясти делишки, проконсультироваться по вопросику, провентилировать обстановочку.
Игнорируя больших людей "где-то там наверху" с их лозунгами и гиперболами, родной язык становится на сторону маленького человека, добавляя ему самоуважения и самоутверждения, даёт ему силу сопротивляться, чтобы не быть раздавленным судьбой.
Опубликовано на сайте "Школа жизни".